Перевод Натальи Золотухиной

31.07.2015 Вилле Вало и забытое совершенство любви. Портрет артиста, как осколки зеркала.

В наше время, лишённое великих историй любви, не так уж просто своим творчеством создать вселенную, основанную на чувстве, которое, кажется, вышло из моды. Мы навсегда утратили те дни, в которых жили Ромео и Джульетта, Ланселот и Гиневра, даже Рик и Эльза из «Касабланки» или Джей и Дейзи из «Великого Гэтсби». 

По правде говоря, в нынешнем 21 веке теперь очень не хватает той самой грандиозной и определяющей любовной саги. Для хрупкой, чувствительной души последние сто лет покажутся настоящей скукой, если рассматривать их сквозь призму искусства наслаждения, связанного со страстью, желанием и теплом сердца. Самой близкой по отношению к тому многозначительному, «винтажному» чувству любви оказывается история Принца Влада и Мины по версии Фрэнсиса Форда Копполы в его фильме «Дракула Брэма Стокера». 

Но есть ещё HIM. Финский коллектив словно возрождает давно утраченные тропы той древней, изначальной любви, вкладывая их в свои песни и создавая уникальный музыкальный стиль, который сочетает в себе черты готической баллады и металлического поминального плача. Они называют его «лав-метал», и это неспроста. В эпоху, позволившей умереть великой любви, HIM вдыхают жизнь в франкенштейна современного рока, не позволяя ему пасть. 

У нас появился шанс поговорить о сути любви, абсолютах, идеализме и мандалах с самим святым покровителем лав-метала - Вилле Вало, являющегося также вокалистом и основным композитором финской группы HIM, упомянутой ранее с таким апломбом. HIM сейчас гастролируют по Европе, завершив первую часть тура в Германии, Польше, Румынии, Венгрии и т.д., и готовятся к нескольким выступлениям у себя дома, в Финляндии, за которыми последуют концерты в России. 

Что общего у дедуктивного метода Шерлока Холмса с «изгоняющим зло» цинизмом? Как будет звучать новая пластинка после ухода барабанщика Мики «Гаса» Карппинена? Как отсутствие веры рождает красивые метафоры о священном порядке и почему Вилле видит себя чужаком вне сцены? Всё это вы узнаете, прочитав новейшее интервью с одним из самых очаровательных и умных фронтменов рок-музыки. 

В 2006 году вы впервые выступали в Румынии, и вскоре после этого в 2007 выпустили самое мрачное своё творение - ‘Venus Doom’. С тех пор, кажется, HIM нашли свет в конце тоннеля, образно выражаясь. Ваша музыка стала более оптимистичной, более светлой. С чем связано это преображение? 

Отличный вопрос. Честно говоря, я думаю, что каждый до единого альбом – это своего рода мостик к следующему. Поэтому, если мы записали что-то оптимистичное, то дальше последует нечто грустное, так как самоповторяться и делать в точности то, что ты делал раньше – довольно скучно. Я вырос на разнообразной музыке, как и остальные ребята. Но, что касается именно ‘Venus Doom’, там мы охватили олд-скульную эстетику My Dying Bride и похожих на них групп, которые я до сих пор люблю; они по-прежнему находятся в моей любимой двадцатке. Я думаю, что нет какой-то определенной причины или единогласно принятого нами решения, типа, давайте сделаем музыку такой или вот такой. Классно, что все вместе мы по-прежнему можем находить баланс между жизнеутверждающим и депрессивным, как-то так. 

Каждая ваша запись обладает некой отличительной особенностью. ‘Tears On Tape’ же на данный момент выглядит самой эклектичной, сочетая в себе элементы всех предыдущих работ. Как думаешь, на что будет похоже звучание следующей? Что в ней станет определяющим? 

У нас сейчас в группе новый барабанщик, и это очевидно большое изменение. Сегодня (31.07.2015) будет наше второе с ним выступление, поэтому мы пока находимся в фазе «медового месяца». Я уверен, что эти изменения окажут воздействие на всё. Его влияние немного отличается от того, что оказывал Гас, хотя, оно берёт начало в аналогичной сфере металл-музыки. В то же время, он сам по себе очень классный чувак, который заряжает нас ещё большим количеством вновь обретённого позитива, если можно так выразиться. Посмотрим. Когда вернусь домой, продолжу собирать разрозненные кусочки, складывать «скелет» из идей, которые ещё полностью не реализованы. Сложно что-то сказать, потому что я могу проснуться утром в понедельник и решить, что здорово сделать что-то в духе Type O Negative, а потом просыпаюсь во вторник, и мне уже очень хочется записать нечто похожее на Turbo Negro. Всё постоянно меняется, и я считаю, что это классно и очень важно, потому что также означает, что никогда нет полной уверенности в звучании до тех пор, пока альбом не будет готов. Вот что действительно держит группу на ногах. Эта постоянная борьба…но она очень снисходительна к нам. 

Похоже ли появление нового барабанщика Юкки «Космо» Крёгера на новые отношения после длительного романа? Нет ли чувства, что сердце разбито, когда вы выходите вместе с ним на сцену, а Гаса там нет? Какие вообще чувства возникают? 

Думаю, это вызов. Мы слишком стары, чтобы предаваться печали (смеётся). По большому счёту, Гас был с группой целых пятнадцать лет, и у него были свои причины для ухода. Чтобы признать, что твоё сердце больше не принадлежит чему либо, требуется смелость. В каком-то смысле, это всё было не настолько уж душераздирающим, хоть и немного грустным, и я даже поздравил его с этим решением, потому что только смельчаки полностью меняют свою жизнь. И не из-за сиюминутной прихоти, а из-за того, над чем ты раздумывал долгое время. В конце концов, это глоток свежего воздуха, старт к изменениям, а дальше – будь что будет. Я считаю, что все препятствия в итоге оборачиваются положительным результатом. В противном случае, если бы даже самое крохотное из них каждый раз выбивало тебя из колеи, ты бы просто не мог выйти за порог своей квартиры. Я уверен, что эти трудности были даны, чтобы найти важное для группы решение, ну и для личностного роста. Так что, да, я думаю, это период роста. 

HIM – группа, которую как обожают, так и жёстко критикуют, перед которой как преклоняются, так и выказывают совершенное непонимание. Как ты думаешь, почему реакция на ваше творчество столь полярна? 

Мы родились в интересной стране… Странное место, эта Финляндия. Мы никогда ни перед кем не прогибались, финны известны своим упрямством. Они будут делать только то, что хотят, без всяких компромиссов. Но такое упрямство может быть чрезмерным, что не так уж хорошо. Думаю, люди могут считать это как клёвым, так и дурацким. Ну и есть ещё тот факт, что мир тяжёлой рок-музыки до сих пор предстаёт если не женоненавистническим, то очень-очень мужественным, ну а мы не Manowar. У них самый быстрый басист в мире, и всем это нравится. Я считаю, что отношение к музыке, как к спорту более распространено среди металлистов: кто быстрее, громче, тот и круче, что, откровенно говоря, на самом деле не имеет большого значения. 

Правда ли, что многие из тех, кто критикует вас, втайне слушают вашу музыку и рыдают над песнями? 

Сложно сказать. Многие металлисты любят поп-музыку, но металл сам по себе сродни физическому катарсису. Когда играешь что-то действительно тяжёлое, до звона в ушах – это красиво, но в итоге – точно такая же малая часть огромного музыкального мира и не более. Люди говорят, что врага надо знать в лицо. Нужно изучать музыку во всём её многообразии, изучать жизнь в целом, и, если уж на то пошло, суметь выбрать лучшее, вместо того, чтобы загонять себя в угол, в политическом, музыкальном и каком либо ещё плане.

Давай поговорим о любви в лав-метале, так как ранее ты уже затронул тему мужественности в рок-музыке. Любовь, о которой идёт речь в вашем творчестве, имеет дело с совершенством; она идеализирована и очень глубока. Такую можно найти у Ромео и Джульетты, Тристана и Изольды и во многих других классических историях. Это восприятие как-то отражается в твоей личной жизни или ты более циничен? 

И то, и другое, я думаю. Я – идеалист-циник (смеётся). Мне кажется, каждому не помешает чуть-чуть цинизма или сарказма, называйте как хотите. Нужно уметь хоть немного смеяться над собой, потому как жизнь не подвластна чьему либо контролю, тебе просто приходится жить с этим. Но, в то же время, это не значит, что не должно быть идеалов или стремлений… В этом и смысл путешествия: в движении, а не в пункте назначения. То же самое и с любовью, болью, страданием, да с чем бы то ни было. Есть кое-что, что мне нравится называть «дедуктивным методом Шерлока Холмса». Если взять любовь и идеалистическую версию любви, то последняя «очищена» от всего лишнего дерьма

[здесь deductive method и deducted love, где deducted дословно значит «вычтенный, выведенный, удержанный», но в переводе пришлось передать более образно; непереводимая игра слов, в общем – прим.перев.]

То есть, в основном, ты стараешься исключить совершенно неважные вещи, избавиться от дерьма вокруг, быть способным увидеть чистую форму чего либо, и это помогает тебе ценить самую суть, ну или как это называется. Звучит немного странно и дико, я знаю, но почему бы мне не петь о чистой любви и её сути? Почему я должен петь о какой-то другой? Это как медитация. Моя мандала – любовь. На этом ты и концентрируешься, на чистейшей форме, чтобы забыть себя и весь мир; она приводит тебя к эскапизму, она и есть музыка во всей своей красе. Ты забываешь о ежедневных проблемах, слушая музыку, и в моём случае это всегда имело эффект катарсиса. Слушая жёсткую или грустную музыку, ты всегда очищаешься. Это странно, но в этом и заключается магия музыки. Не знаю, почему Black Sabbath делают людей счастливыми, учитывая то, что их песни довольно печальные и мрачные. По логике, всё должно быть наоборот. 

Что касается элемента сакральности в твоей лирике: в таких песнях, как ‘The Sacrament’, ‘In the Nightside of Eden’ или ‘Heartkiller’ есть много религиозных отсылок. Это особенно интересно, учитывая то, что ты атеист. Как так вышло, что в отсутствии веры как она есть, тебя восхищает подобный символизм? 

Ну, ты знаешь, концепция «акта веры», или концепция веры в целом есть очень красивая вещь, и отсутствие веры заставляет меня хотеть заполучить её ещё больше, потому что мне этого не дано, я с ней не родился. Мне кажется волшебным то, что люди могут верить и находить утешение в том, что мне непонятно. Направляемые своей верой, они в течение многих столетий создавали замечательные произведения искусства. Как по мне, это прекрасно и очень ценно. Однако, я чувствую себя аутсайдером, когда пытаюсь приподнять эту завесу, и так во многом. Когда смотришь со стороны, то больше анализируешь, потому что ты не вовлечён настолько сильно. Остаётся только смотреть. Я не противник религии, я против дураков, а, к несчастью, в религии их полно. Но, опять же, не только там - повсюду. Поэтому всё-таки мне этот взгляд подходит. 

Если бы вдруг на тебя снизошло откровение, мог бы ты когда-нибудь стать «инсайдером», и слушать песни, например, Элиса Купера или других артистов, которые в течение многих лет были преданны своей вере? 

Знаешь, никогда не говори никогда. По молодости я был против этой идеи. Но, честно говоря, мне всё равно. Именно сейчас, в жизни, мне это не важно, я не стал бы зацикливаться. Спекуляция на том, что в данный момент непонятно, отнимает много энергии. Это слегка абсурдно. Говорят же, что пока ты не заведёшь ребёнка, то не поймёшь, каково это. И не важно, сколько историй ты услышал об этом – ты по-прежнему не можешь знать сам. С верой примерно то же: так как я не в теме, я не знаю, каково это. Это своего рода вирус, который всегда подпорчен политикой. И ты о нём ничего не знаешь, пока не подхватишь его. Звучит угрожающе, поэтому мне и не нравится. 

И последний мой вопрос: кто же тот человек, который смотрит на тебя из зеркала, когда концерт окончен и сброшены сценические наряды, гламур и маски? 

Думаю, что лучше всего подходит только одно слово – чужой. Жизнь в нашем мире обманывает тебя с чувством собственного «я», потому что необходимо возвышать этот образ. Тебя ставят на пьедестал, но это часть рок-н-ролла; ты должен сам себя туда поместить. Артист должен быть всем, поэтому ты как бы разделяешься: нормальный ты, тот, который ходит в туалет, и тот, который выходит на сцену – эти две личности оказываются порознь. Обычно в жизни всё более тесно переплетено – хорошее с плохим, все твои действия и т.д., но в мире рока они более разрозненны. У тебя есть ночная сторона и дневная, и очевидно, что ночная больше принадлежит рок-музыке. Похоже на осколки зеркала, как в фильме «Отвращение» Романа Полански. Это разрушает тебя в определённой степени, и порой ты хочешь понять, кто же ты есть на самом деле. Но, на самом деле, мне кажется, что это нормально. Потому что так ты понимаешь мир и себя, а не просто умственно разрушаешься. В лучшем случае, на твоё восприятие себя это никак не влияет, однако, всё ещё зависит от того, в какой части жизненного цикла ты находишься: в туре, при написании песен и т.д. И теперь, в свете принятия дальнейших решений, думаю, что мы можем воспользоваться моментом и совершить некие личные открытия, познать себя. Ты пытаешься понять, почему делаешь то, что делаешь, каким будет следующий шаг, как стать лучше – в жизни или музыке, а может, и везде сразу, и в результате приходишь к самопознанию. Сложно, но это вызов, и для меня всегда предстаёт с положительной стороны. 

Немного застенчивые и поспешные «спасибо», прощания и пожелания всего хорошего, иногда прерывающийся тоновый сигнал телефона окончательно смолкает, записав ответы Вилле в прошлое, на плёнку и в память. К счастью, HIM далеки от финиша в вопросах исследования музыкальных глубин эмоциональных переживаний и своей собственной, ни на что не похожей сказки. У демонов фронтмена по-прежнему есть исправное игрушечное привидение, а ещё любовь, металл и абсолют. Да, всё это живо и прекрасно работает в одной из самых прекрасных рок-групп современности. И мы ждём не дождёмся нового альбома! 

Первоисточник: http://maximumrock.ro/interviuri/9882-ville-valo-and-the-forgotten-absolute-of-love-portrait-of-the-artist-as-a-mirror-in-pieces.html