Перевод: Gella Inspired

Восьмой студийный альбом HIM «Tears on Tape» вышел 29го апреля и Вилле Вало со своей группой могут оглянуться на бурную историю. Хорошая возможность оценить достижения с вокалистом: поболтать о прошлом, настоящем и будущим Его Инфернального Величества.
 

- Вилле, новый альбом называется «Tears on Tape». Что значит это название?
Вилле: Когда собираешь идеи для песни не всегда используешь интеллектуальный подход. Скорее чувства. Когда я перечитываю лирику, мне кажется, что она о слезах, которые мои кумиры проливали на кассету, о музыке, на которой я вырос и о рубеже, который может установить музыка. В этой песне много ссылок, например, “Church Bell Tolls” – аллюзия на Black Sabbath (Стилистический приём, заключающийся в использовании намёка на реальные общеизвестные факты, события [прим. перевод.]). В то же время это история об отношениях. Мне нравится писать песни, которые имеют более одного значения. Кроме того, мне понравилось название и я показал его парням. Оно короткое и его легко запомнить – как HIM. Это было таким естественным, будто название для самого альбома.
 

- И поэтому вы будто перенесли это на весь концепт звучания? Эти звуки, будто кто-то вставляет в проигрыватель кассету и в конце останавливает, и музыка между треками и все такое?
Вилле: С одной стороны мы думали, что это будет весело. С другой стороны мы действительно записали эти партии старым способом на кассету. В студии мы использовали старый гетто-генератор. В то же время мы записали альбом в цифровом виде, конечно же. Но для меня кассеты олицетворяют время, в которое я вырос, музыку, которую я тогда слушал и т.д.
 

-Так ты скучаешь по былым временам?
Вилле: Конечно! (смеется) Большая часть музыки, которую я слушаю – совершенно старомодна. Ну, старых Sistery of Mercy, Type O Negative и paradise Lost, все в этом роде. Это напоминает мне о былых временах когда я был моложе. Первый поцелуй, первая любовь, но также и то, как важно развиваться в жизни. И это тоже я вложил в название. Для меня музыка – аудио дневник. Я никогда не вел дневник, но я слышу свою жизнь в отдельных песнях.
 

- Сегодня твои кумиры стали твоими коллегами?
Вилле: О, да ладно, нет! То есть мы гастролировали с Paradise Lost, the Sisters of Mercy и Anathema. Мы сделали первые шаги в Британии в поддержку The Mission. Я бы не назвал их «коллегами», скорее, приятелями. То же относится к Field Of The Nephilim. Мы встречались за кулисами, здоровались и болтали, но я остаюсь большим фанатом! 

- Ты до сих пор пользуешься аудио-кассетами, винилом или видео-кассетами?

Вилле: Вообще-то у меня есть видео проигрыватель, но я не часто им пользуюсь. Как я уже говорил, я микшировал и записывал вступление и концовку альбома дома на аудио кассету. “Into the Night”, например, начинается очень в кассетном стиле. Слышно как начинает вращаться рулетка. Мы использовали магнитофон Grundig 60-х годов. Мне кажется, в студии нужно себя вести как ребенок в кондитерской. Экспериментировать очень хорошо, но нужно быть осторожным, чтобы результат оказался пригодным для прослушивания. Как раз поэтому мы захотели снова сотрудничать с Хиили Хиилесмаа (Hiili Hiilesmaa) и Тимом Палмером (Tim Palmer). Я хочу сказать, что они оба слегка сумасшедшие. Они хороши в разных жанрах и понимают сумасшествие нашей группы. Мы знакомы уже давно и нам не нужно тратить время на знакомство. С ними приходить в студию будто приходить домой.

- Название твоей последней работы “XX – Two Decades of Love Metal”. Почему 20 лет? Значит, в самом начале тебе было 16?
Вилле: Тяжело точно определить старт группы. Миге и я уже называли группу Его Инфернальное Величество в ранних девяностых. У нас все еще есть ранние демо, которые больше никто не слышал. Они где-то 91-92-го года. Так что около 20-ти лет. К тому же мне нравится римское обозначение XX. Забавно, Rage Against The Machine только недавно выпустили издание дебютного альбома с одноименным названием в честь 20-тилетия, и группа The XX одновременно с The 69 Eyes выпустили альбом в честь десятилетия “X”. А в США XXX знак опасности для меньшинств, но это не о нас на ближайшие 10 лет (смеется).
 

- Как думаешь, мир стал бы лучше, если бы люди больше друг друга любили и занимались более качественным сексом?
Вилле: Если бы осталась только любовь? Ну… Пожалуй, соглашусь только с высказыванием о сексе (смеется). Я думаю, скорее, так: «спасите все зло в мире». Потому что, однозначно, у него можно многому научиться. Думаю, рай на Земле был бы мучительным и скучным, если иногда нельзя проливать слезы. Поэтому слава слезам. Как еще оценить хорошие вещи в жизни?
 

- Каким ты видишь себя через 20 лет?
- Это довольно долгое время. Мне сейчас 36. Дадим группе еще 10 лет. Рассуждая логически: практически нет групп, в которых участники старше 50-ти. Только Rolling Stones и AC/DC. Другая сложность заключается в музыкальной индустрии. Если люди в будущем станут покупать меньше носителей, чем сейчас, это отразится на группе. Все, что останется – это ездить в турне и ни у кого нет денег на то, чтобы увидеть шоу старых групп. Это вроде двойной атаки. Конечно, в mp3 есть свои плюсы и бысрая передача информации, но также это вопрос качества. Хотят ли люди слушать моно на YouTube или как обычно стерео. Все, что нам остается – наблюдать и делать то, что мы делаем. Это действительно меня огорчает. Мы можем только надеяться на хорошие продажи альбома и что больше людей захотят увидеть нас вживую.
 

- А где будет Вилле Вало через 20 лет?
Вилле: Как я уже сказал, это долгое время. Может, я буду сидеть в кресле-качалке и рассказывать детям истории, знаешь (меняет голос) «послушайте, давным-давно…». Как-то так, может быть. То есть группы мыслят не столько годами, сколько альбомами. Один альбом – это примерно 3 года. Мы не воспринимаем время так, будто прошло 20 лет, для нас это скорее одна треть этого срока. Другая периодичность. Если смотреть на это с такой позиции, то я не воспринимаю себя как взрослого человека. Я буду заниматься музыкой до тех пор, пока у меня желание. 
 

- Кроме собственной музыки, ты также делал каверы на другие песни. Чем тебя привлекают каверы?
Вилле: Знаешь, мы всегда делали разные песни. “Solitary Man” я впервые услышал в исполнении Джонни Кэша (Jonny Cash). Или песни the Ramones, которые сначала казались действительно попсовыми и панковскими, но по сути они были грустными. Однозначно меня интересует меланхоличная природа песен. В какой-то мере она делает тебя частью песни. Когда ты ее играешь, она приближает тебя к песне. 
 

- А что ты думаешь о каверах на HIM, например “Humppasonni” (“Join Me”) группы Eläkeläiset? По-моему, они забавные.
Вилле: Да, они забавные. Мне нравится этот стиль старых финских шлягеров и лирика довольно веселая. Но на самом деле совсем не важно кто делает каверы. Если кто-то хочет, пожалуйста. Всегда есть много возможностей приблизиться к песне. То же в случае с “Wicked Game” Криса Исаака (Chris Isaak). Один мой друг работал с ним в США и однажды я получил от него записку, больше похожую на автограф. Там было написано: «Вы жестоко сыграли «Жестокую игру».» [(прим. превод.) здесь игра слов “You play a wicked “Wicked Game”, «жестоко» в значении «клево»]. Это сделало мой день! Или «rebel Yell», где мы изменили слова в одной строчке «тысячу раз для тебя» на «666 раз». Позже Billy Idol сам позаимствовал эту строчку. Это действительно круто! В конце концов, это знак уважения. И пофиг на все остальное.
 

- Что было самой главной причиной, почему ты решил заниматься музыкой?
Вилле: Оу, понимаешь, я был немного одиночкой. Для меня музыка была средством общения. Когда занимаешься музыкой, можешь завести друзей. У тебя появляется своя «тусовка». Но, думаю, тогда я не осознавал этого так явно. Я начал заниматься музыкой еще в школе где-то в 7 лет. Поэтому я точно уже не помню. Мне исполнилось 18 или 20 когда я захотел стать музыкантом. Это просто удача или совпадение.

- Ты можешь себя представить в чем-нибудь совершенно отличном от музыки?
Вилле: Я уже думал об этом, но – нет, честно, нет. Может быть, в чем-то я бы достиг успеха, но мы провели больше половины наших жизней в группе. Нельзя просто это вычеркнуть. Например, я бы не хотел снова оказаться в школе.
 

- А твои родители хотели чтобы ты кем стал?
Вилле: Мои родители всегда меня поддерживали. В детстве они подарили мне мои первые инструменты. Когда мне было 8 я начал играть на бас гитаре. В 17 мы основали группу и папа помог мне со съемной квартирой. Да, они всегда поддерживали меня. Слава Богу это было так! (смеется). 
 

- Разве так не должно быть?
- Да, это классно. Так же они относились к моему младшему брату. Он тоже занимается музыкой добровольно. Они поняли, что страсть к чему-то нельзя подавлять.
 

- По-моему “Razorblade Romance” была революционной пластинкой.

Вилле: Да, это было в 1999-м, когда вышла “Join Me”. Особенный успех был в Германии. Да. И внезапно появилась куча новых групп из Финляндии, но и группы с тяжелыми гитарами (для парней) и привлекательными вокалистами (для девушек). (смеется) 
 

- Каким для тебя было это время?
Вилле: Незадолго после нас стали популярными Nightwish, у них просто ушло немного больше времени. Но до нас были Stratovarious и Waltari, Children of Bodom и Amorphis. Из этого списка нам повезло больше всех, с популярностью и прочим. Но несмотря на это, в музыкальном плане мы отличаемся от The Rasmus или Nightwish. Из-за нашего появления люди заинтересовались «финскими рок-группами». И в один прекрасный день это превратилось в стереотип как «шведские поп-группы».
 

- То есть HIM открыли дорогу другим финским группам?
Вилле: Нет-нет. По-моему, это сделали Hanoi Rocks. Тогда мы просто не замечали, что происходит нечто большее. Мы были все время в студии, The Rasmus были в студии, в то же время появились Nightwish. Это была будто одна большая семья. Позже мы ездили в турне с The Ramus и Negative. У нас был один менеджер с The Rasmus. Мы были кучкой друзей, наслаждающимися плодами своих трудов.
 

- Сегодня, когда выпускаешь альбом, критики в основном воспринимают его как «мейнстрим», которым ты стал. Парни, вы слушаете то, что говорят критики?
Вилле: То, что на нас пишут ревью – уже хорошо. Все хотят, чтобы их заметили (смеется). Но, по сути, мы пишем музыку не для критиков, потому что вкусы людей постоянно меняются. Вместо того мы надеемся, что нам повезет и мы отправимся в турне. 
 

- Чего бы вы хотели от своей аудитории?
Вилле: Сложно сказать. То есть, мы не можем контролировать людей. Не могу сказать, что им следует делать. Мы можем контролировать только себя, поэтому мы бы хотели быть первой группой, достигшей мира во всем мире. (смеется) Если серьезно, мы просто будем делать то, что делаем и надеемся, что люди будут расти с нами.
 

- Отойдем от музыки, было время, когда фанаты беспокоились о твоем здоровье…
Вилле: И беспокоятся до сих пор. Это действительно сумасшествие насколько людям не все равно. Где-то в 2006-м я был в плохом состоянии. Это было очень давно. Сейчас, надеюсь, я немного умнее. Я о том, что нельзя просто взять и все прекратить. Временами сложнее, временами легче. Когда делаешь музыку, приходится иногда возвращаться по старым следам. В твоей жизни просто нет такой рутины, как у тех, кто работает в офисе.
 

- А как у тебя сейчас дела?
Вилле: Все в порядке! Мы с группой сейчас в сильном стрессе из-за того, что только закончили работу над альбомом. Но так каждый раз. У нас возникли некоторые проблемы, у нашего барабанщика были проблемы с руками, и т.д. Из-за этого мы взяли перерыв на более долгое время и не знали, сможем ли записать новый альбом и все такое. Последние три года стали настоящим вызовом.

- Сейчас ваш барабанщик снова в порядке?
Вилле: Слава богу, да! У него были сильные боли в руках, для него это было также сильным эмоциональным потрясением. В конце концов, он играет на ударных с пяти лет. И вот однажды ты больше не можешь этого делать. Сверхстресс. А мы наблюдали как зрители. Нам нужно было ждать, чем все закончится. Так прошло 8 месяцев. Но сейчас я оглядываюсь на это как на вызов. У нас появилось 8 месяцев для работы над песнями. Когда он поправился, мы все почувствовали облегчение, т.к. сможем, наконец, продолжить работать. 
 

- Как ты относишься к вызовам последних лет сейчас?
Вилле: Если не ошибаюсь, Уильям Блейк сказал: «ты никогда не поймешь, что такое достаточно, до тех пор пока не поймешь, что такое более чем достаточно». то есть, я играю в группе; у нас есть возможность путешествовать по миру; мы встречаем много людей; все бесплатною. Можно тусоваться, сходить с ума, что угодно. Например, когда мы были в Нью-Йорке в первый раз: нашлись люди, которым нравилось то, что мы делаем. Это было потрясающе. Все напивались до тех пор, пока их не начинало рвать, только чтобы узнать свой лимит. Но это когда-нибудь все равно пришлось бы прекратить. Некоторые чему-то научились, некоторые нет. Я мог бы отказаться от такого образа жизни до того как он поглотил меня.
 

- Но ты это понял, когда стало более чем достаточно, и поступил соответственно?
Вилле: Нужно было решить, что важнее: постоянно напиваться или заниматься музыкой. В конце концов, музыка – приоритет для каждого в группе. Всегда есть вещи, которые стоят на первом месте. Некоторым это дается легче, но мне было сложнее. Я вел трезвый образ жизни 4 года и не курил 4 года. Я курю опять, но стараюсь курить меньше. Это тяжело, учитывая стресс. Я пью пиво, но далеко не столько, как раньше. Я пытаюсь найти баланс, чтобы быть в состоянии наслаждаться музыкой и играть концерты. Иногда нужно отрываться. Думаю, это важно для каждого человека. Когда жизнь слишком ограничена, она не обязательно будет скучной, думаю, все зависит от человека.
 

- Вы отыграете в Германии с новым альбомом?
Вилле: Сначала мы отыграем на нескольких фестивалях, а затем начнется настоящий тур. Мы поедем в турне, когда выйдет альбом, так что витрины станут, в некотором смысле, вечеринкой в честь релиза. Такие планы. Но да, мы определенно вернемся.
 

- Можете сказать, чего нам ждать от тура?
Вилле: Мы все еще работаем над сет-листом. Мы посмотрим, как люди отреагируют на альбом, что им понравится и что устроит нас. Впервые за перерыв длинною в вечность я снова буду играть на сцене на акустической гитаре. Песни вроде “When Love and Death Embrace” обретают что-то вроде эмоциональности в стиле Джони Кэша (“Johnny Cash”). Такие мелочи, понимаешь. Но о световом представлении пока не было речи. В конце концов, мы не знаем все места, в которых будем играть и что там можно будет сделать.
 

- Предвидится издание на кассете? Ведь само название располагает к этому.
Вилле: Надеюсь, да. Но у звукозаписывающей компании другое мнение. Тем более удастся продать не так много экземпляров. Как я уже говорил, в музыкальном плане, альбом, скорее, как отражение и благодарность тем, кто повлиял на нас в прошлом. Название может быть «Слезы на Кассете», но альбом выйдет на CD.